вечера на хуторе близ диканьки что ел галушки или вареники

«Жратвиада» Гоголя: что ели черти и казаки

Пацюк и Чичиков, Тарас Бульба, Собакевич, Коробочка и большинство других гоголевских персонажей вовсю пьют и едят — а сам автор описывает их кушанья с искренним вдохновением, который выдает в нем подлинного гурмана и кулинара.

«Замечательной особенностью многих гоголевских сочинений является то, что читатель постоянно держит связь с желудком персонажа, почти реально ощущая, сыт герой в данный момент или голоден. Сюжет насыщения идет рука об руку с сюжетом событийным или даже во многом готовит и предопределяет его», – образно написал об этом философ Леонид Карасев, раскрывая особенности литературного метода Гоголя, который наверняка знал, что путь к душе и сердцу читателя зачастую идет именно через желудок. «Мы предпочли декабриста борщу с карасями». Любимое блюда Тараса Шевченко

Корни интереса к хорошей и разнообразной еде, безусловно, уходят прямиком в украинское детство великого писателя. Хлебосольство патриархального быта описано в повести «Старосветские помещики», написанной Гоголем после посещения родового поместья Васильевка. Прототипами ее героев Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича Товстогубов считаются бабка и дед писателя – Татьяна Семеновна (урожденная Лизогуб) и Афанасий Демьянович Гоголь-Яновские.

Чета гоголевских героев проводила свои идиллические дни в непрерывном застолье, которое отличалось кулинарным разнообразием: «кроме блюд и соусников, на столе стояло множество горшочков с замазанными крышками, чтобы не могло выдохнуться какое-нибудь аппетитное изделие старинной вкусной кухни».

Неудивительно, что украинские повести Гоголя постоянно обыгрывают кулинарную тему. Так, знаменитый черт из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» предстает у него заправским «кухмистером», который «надевши колпак и вставши перед очагом… поджаривал грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу».

А еще один представитель нечистой силы — знахарь Пузатый Пацюк — смачно поглощал в пост скоромные вареники со сметаной: «Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать».

Все согласятся с тем, что эта знаменитая комическая сцена стала классической как для русской, так и для украинской культуры. «Козацьки стравы»: что ели казаки у Гоголя

Там же, на страницах первой части «Вечеров на хуторе близ Диканьки», можно прочитать настоящий гимн простой и здоровой народной пище: «Зато уж как пожалуете в гости, то дынь подадим таких, каких вы отроду, может быть, не ели; а меду, и забожусь, лучшего не сыщете на хуторах. Представьте себе, что как внесешь сот — дух пойдет по всей комнате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза или хрусталь дорогой, что бывает в серьгах. А какими пирогами накормит моя старуха! Что за пироги, если б вы только знали: сахар, совершенный сахар! А масло так вот и течет по губам, когда начнешь есть… Пили ли вы когда-либо, господа, грушевый квас с терновыми ягодами или варенуху с изюмом и сливами? Или не случалось ли вам подчас есть путрю с молоком? Боже ты мой, каких на свете нет кушаньев! Станешь есть — объедение, да и полно. Сладость неописанная!»

Украинские селяне готовят у Гоголя обрядовые рождественские блюда, которые использовались в ритуалах зимних колядок. Умение хорошо поесть вообще является для него необходимым качеством настоящего казака.

«Он жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру», — описывает Николай Васильевич этот своеобразный идеал национального рыцаря и героя, который и сегодня является образцом для достаточного количества всегда сытых и пьяных, но никогда не работавших «патриотических активистов».

Но настоящей вершиной гастрономического творчества Гоголя, безусловно, являются знаменитые «Мертвые души». Писатель и критик Андрей Белый характеризовал это произведение ироническим словом «Жратвиада», справедливо отмечая выдающийся аппетит героев этой поэмы. Вечера на хуторе близ Тель-Авива. Гоголь заговорил на иврите чуть позже Ерофеева

Достаточно вспомнить, что прибывшему в губернский город Чичикову сходу подают на обед «щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких недель, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярку жареную, огурец соленый и вечно слоеный сладкий пирожок».

После чего на страницах произведения буйствует настоящий пир — вплоть до самых его завершающих строк.

Достаточно вспомнить помещицу Коробочку, которая от души угощает заезжего чиновника домашними разносолами: «на столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы… лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со сняточками… — У вас, матушка, блинцы очень вкусны, — сказал Чичиков, принимаясь за принесенное горячее».

А чего стоит образ Собакевича, который является одним из первых гурманов в русской литературе — демонстрируя при этом забавный национально-патриотический уклон. Он тоже со вкусом ест традиционные народные блюда, ругая при этом наученного французом губернаторского повара, который якобы приготовил под видом зайца кота, обвиняет французов в поедании лягушек, а потом набрасывается на немцев — за то, что они изобрели диету и «лечат людей голодом».

«Третьего числа, часа за два до обеда, вдруг прибегает к нам Гоголь (меня не было дома), вытаскивает из карманов макароны, сыр пармезан и даже сливочное масло и просит, чтоб призвали повара и растолковали ему, как сварить макароны…

Когда подали макароны, которые, по приказанию Гоголя, не были доварены, он сам принялся стряпать. Стоя на ногах перед миской, он засучил обшлага и с торопливостью, и в то же время с аккуратностью, положил сначала множество масла и двумя соусными ложками принялся мешать макароны, потом положил соли, потом перцу и, наконец, сыр и продолжал долго мешать.

Нельзя было без смеха и удивления смотреть на Гоголя; он так от всей души занимался этим делом, как будто оно было его любимое ремесло, и я подумал, что если б судьба не сделала Гоголя великим поэтом, то он был бы непременно артистом-поваром. Как скоро оказался признак, что макароны готовы, то есть когда распустившийся сыр начал тянуться нитками, Гоголь с великою торопливостью заставил нас положить себе на тарелки макарон и кушать.

Макароны точно были очень вкусны, но многим показались не доварены и слишком посыпаны перцем; но Гоголь находил их очень удачными, ел много и не чувствовал потом никакой тягости, на которую некоторые потом жаловались… Во все время пребывания Гоголя в Москве макароны появлялись у нас довольно часто», — писал об этом Сергей Аксаков в известных мемуарах «История моего знакомства с Гоголем, со включением всей переписки с 1832 по 1852 год».

Фактически это готовый рецепт классической средиземноморской пасты Maccheroni con parmesan, который, по иронии судьбы, оставил потомкам классик русской и украинской литературы Николай Гоголь — знавший толк и в равиоли, и в варениках со сметаной. А это дает нам повод еще раз, по-новому перечитать его книги.

Источник

Что едят герои Гоголя

Всякий, кто читал Гоголя, помнит красочные описания еды и кулинарные детали, повсеместно встречающиеся в его произведениях. Если русская живопись XIX в. небогата на натюрморты, то застолья гоголевских персонажей с лихвой компенсируют этот пробел. Писатель с удовольствием готовил сам и угощал друзей, желудок считал «самой благородной частью тела», рестораны в шутку называл «храмами», а официантов — «жрецами». Неудивительно, что и в произведениях Гоголя царит культ еды.

Писатель, родившийся в Малороссии, вырос на традиционных блюдах украинской кухни. Многие из этих блюд станут важной частью колорита цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831–1832). В предисловии к сборнику рассказчик, Рудый Панько, приглашает читателя в гости, обещая угостить того дынями, медом, пирогами («…сахар, совершенный сахар! А масло так вот и течет по губам, когда начнешь есть») и напоить грушевым квасом и варенухой.

Вареники окажутся в центре знаменитой сцены из повести «Ночь перед Рождеством», в которой кузнец Вакула заходит в гости к Пузатому Пацюку:

«Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать. «Вишь, какое диво!» – подумал кузнец, разинув от удивления рот, и тот же час заметил, что вареник лезет и к нему в рот и уже вымазал губы сметаною».

Почти эпические способности персонажей поглощать исполинские объемы пищи у раннего Гоголя вызывает добродушную усмешку: Пацюк «жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру». Сказанное верно и для повести «Тарас Бульба» из следующего сборника, — «Миргород» (1835). Тарас перед отправкой сыновей в Запорожскую Сечь устраивает щедрый пир: «Не нужно пампушек, медовиков, маковников и других пундиков; тащи нам всего барана, козу давай, меды сорокалетние! Да горилки побольше».

Гостеприимство и хлебосольство всегда оставались чертами, которые Гоголь ценил в людях. Этими качествами наделены не только Рудый Панько и Тарас Бульба, но и главные герои повести «Старосветские помещики» (цикл «Миргород»).

Супружеская пара безмятежно живет в своем имении, большую часть дня проводя за едой. На заре помещики пьют кофе, перед обедом дважды перекусывают пирожками с маком и солеными грибами, за обедом на стол подается множество блюд, всевозможных горшочков и соусников, после этого супружеская пара еще до ужина успевает полакомиться арбузом, и даже ночью Афанасий Иванович встает, жалуясь на боли в животе, чтобы поесть кислого молока или «жиденького узвару с сушеными грушами». Гоголь рисует картину взаимной заботы, идиллического сосуществования двух людей, нежно любящих друг друга:

— Чего бы такого поесть мне, Пульхерия Ивановна?
— Чего же бы такого? — говорила Пульхерия Ивановна, — разве я пойду скажу, чтобы вам принесли вареников с ягодами, которых приказала я нарочно для вас оставить?
— И то добре, — отвечал Афанасий Иванович.
— Или, может быть, вы съели бы киселику?
— И то хорошо, — отвечал Афанасий Иванович. После чего все это немедленно было приносимо и, как водится, съедаемо.

В поэме «Мертвые души» еда — один из двигателей повествования. Философ Л. В. Карасёв пишет о поэме: «…читатель постоянно держит связь с желудком персонажа». Сразу по прибытии в губернский город NN Чичиков заходит в трактир, где ему подают обычные для трактиров блюда: «щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый».

На все, что его окружает, Чичиков смотрит сквозь призму еды. В трактире, посмотревшись в зеркало, он увидел «вместо лица какую-то лепешку». Физиономии чиновников, на его взгляд, «были точно дурно выпеченный хлеб». Лицо Собакевича «круглое, широкое, как молдаванские тыквы», его жены — «узкое, длинное, как огурец». Художественное пространство словно становится съедобным.

Визит к каждому помещику сопровождается застольем. Именно по пище главный герой судит о том или ином хозяине, во всех образах доминирует кулинарная деталь, раскрывающая характеры героев: щи Манилова, блины Коробочки, балык Ноздрева, бараний бок Собакевича и, наконец, засохший пасхальный кулич (символ «засохшей» души) Плюшкина.

«Мертвые души» отражают постепенную эволюцию в отношении Гоголя к невоздержанности в еде: обжорство становится отрицательной чертой, грехом чревоугодия. Ученые рассматривают поэму как своеобразную пародию на героический эпос — «Илиаду», «Одиссею», «Энеиду». В отличие от перечисленных произведений, «Мертвые души» по масштабам личностей персонажей — совсем не героическая поэма. Писатель Андрей Белый, исследователь творчества Гоголя, перечисляя блюда, упомянутые в произведении, подытоживает: «Не Илиада, а. Жратвиада».

Источник

Как приготовить вареники по рецепту Н.В. Гоголя?

Помните красочную картину из замечательнейшей работы Николая Васильевича Гоголя «Ночь перед Рождеством»?

«…Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать»

С детства помню эту сцену из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки» — толстый Пацюк волшебным образом поедает смачные вареники. Этот эпизод настолько мастерски сыгран, что вареников хочется сразу и много.

А что же нам самим мешает их затеять? Сдается мне, что Николай Васильевич Гоголь был отменным кулинаром. В каждом его произведении очень правдоподобно описаны кулинарные сцены. Шанишки-шанежки, скородумки, пирожки, блины, пряглы, лепешки с припеком от Коробочки и кулебяка с визигою для Чичикова. Такие разносолы. В деревнях Украины до сих пор готовят по старинным рецептам.

Вареники с картошкой.

Сказано — сделано. Засучиваем рукава. Включаем любимый фильм и под первые сказочные пассы пацюковских вареников начинаем месить тесто.

На хорошую горку вареников нам понадобится 3 стакана дважды просеянной муки. Почему дважды? Так тесто наберет больше кислорода, обогатится и станет эластичным, не будет рваться. После просеивания у нас получилась такая горка-вулкан… Делаем наверху небольшое углубление и вбиваем туда два свежих яйца. Чуть соли. Для начала вольем полстакана холодной кипяченой воды. И начинаем месить тесто. Если слишком крутое — понемногу добавляем воды. Если начинает «чавкать» — присыпаем мукой. Месим тщательно. От рук передается энергия созидания. Тесто должно быть упругое, но не слишком крутое.

Для начинки нужен свежий картофель. 1,5−2 кг. Чистим, режем кусочками и ставим варить. Солим по вкусу. На растительном масле или на обжаренном кусочке сала — так ближе к гоголевскому рецепту — обжариваем 2−3 луковицы, меленько их порезав. Кто любит, чтобы в варениках было много лука и шкварок — увеличивайте количество этих продуктов. Иногда делают пропорцию лук-картофель 1:1. Для этого нужен килограмм картофеля и 6−8 средних луковиц. Сварили, пожарили? Теперь смешиваем картофель с луком и шкварками, добавляем черный перец. Пробуем на соль. Отлично! Начинка готова. Тесто уже подошло. Даже бездрожжевое тесто должно немного полежать.

Теперь включаем свою творческую жилку и начинаем аккуратно лепить вареники. На середину круглой, тонко раскатанной лепешки кладем фарш, защипываем края. Кладем вареник-полуфабрикат в правую руку и очень быстро большим пальцем ровно и аккуратно делаем фигурную «веревочку» по краю. Не получилось с первого раза? Обязательно получится после 10−20 вареника. Главное — терпение.

Кладем вареники в кипящую подсоленную воду и варим до тех пор, пока они не всплывут. Не переваривайте! На красивое блюдо вареники вынимаем шумовкой и посыпаем по вкусу — жареным луком со шкварками или толченым чесноком. Или тем и другим вместе. Где чашка с густой сметаной? Вареник — в сметану, в рот; в сметану, в рот… Почти как Пацюк.

Можно приготовить вареники с вишней или грибами. С черносливом. С сырой картошкой. Обо всем этом я уже однажды писала. Но всегда хотела приготовить их именно такими, как в «Вечерах.».

Спасибо Гоголю и за его произведения, и за увековечивание национальной кухни. Пошла чистить картошку…

Источник

uctopuockon_pyc

Литературно-ист. журнал ИСТОРИОСКОП

Галушки можно подавать абсолютно с любым соусом, например: с итальянским песто из вяленых помидоров или фруктовыми джемами без сахара, натуральным йогуртом, сметаной.

Сейчас речь пойдет о варианте галушек на цельнозерновой спельте.
Сразу скажу любителям галушек, что мой вариант будет несколько отличаться от общепринятой версии на пшеничной муке высшего сорта. Поскольку цельнозерновая спельта содержит довольно большой процент отрубей, структура галушек внутри будет необычная, не плотная, как на муке высшего сорта пшеничной, а вполне даже разрыхленная, без всяких дополнительных ухищрений, только за счет состава муки.

Рецепт. Галушки с йогуртом и черешней

КБЖУ: 100 гр 243 ккал,
БЖУ 13,7 гр; 3,2 гр; 15,6 гр.
Кал-ть 135 гр (порция) 325 ккал,
БЖУ 18,3 гр; 4,2 гр; 20,9 гр.

Оборудование:
— выселка
— кулинарные весы
— рабочая поверхность для раскатывания теста, деревянная или пластиковая (у меня специальная доска 60см*60см)
— большая кастрюля, объемом не менее 4-5 л
— дуршлаг илии шумовка

У нас получится 2-е небольшие порции по 135 гр.

1. Яйцо хорошо взбить с молоком, солью и сахаром выселкой.

Высыпать муку на доску холмиком, в центр добавить взбитое с молоком яйцо, хорошо вымесить до полной однородности и схождения в крепкий эластичный комок.
Завернуть тесто в пленку и оставить на 1 час при комнатной температуре, или положить в миску и закрыть другой миской сверху.

2. Разделить тесто на 2 равные части при помощи весов, раскатать обе части в длинные колбаски диаметром 1 см.

Чтобы колбаски были одинаковой толщины, необходимо делать раскатывающие движения от середины к концам заготовки из состояния толстой колбаски.
Готовые тонкие колбаски разрезать поперек на кусочки по 1,5-2 см длиной.

3. Поставить кастрюлю с водой на огонь, налить 3 л воды, дождаться закипания, отправить в кипящую воду галушки.
После всплытия варить еще 10-15 мин с немного прикрытой крышкой.
Откинуть галушки на друшлаг или вынуть шумовкой.

4. Подавать со сметаной, или с песто, или с томатным соусом и оливковым маслом, или фруктовым пюре и натуральным йогуртом, ягодами, фруктами.

В зависимости от выбора сопровождающего соуса, можно подать галушки как второе блюдо на обед, на завтрак, на полдник.

Также галушки можно заморозить, положив на любую кухонную доску, убрав в морозилку, потом переложить в пакет и так хранить, использовать при необходимости.

P. S. Обычно для галушек я использую муку спельты цельнозерновую, смолотую на домашнем мукомольном аппарате из цельных зерен спельты.

Но, вместо такой муки можно использовать покупную муку спельты цельнозерновую итальянскую, немецкую, швейцарскую.
Если используем цельнозерновую спельту отечественного производителя «Черный хлеб» (это единственный производитель муки спельты в нашей стране), то просеиваем ее через мелкое нейлновое сито, так как в ней слишком много отрубей (отрубей может отсеется вплоть до 50%, большАя часть отрубей все равно останется в составе муки).

Также надо учитывать, что в Европе производители биологическую спельту называют полбой, поэтому мука с надписью на пакете ‘Полба цельнозерновая’ европейских производителей для наших галушек подойдет.

Галушки с домашним козьим йогуртом и черешней:

Взбитое яйцо с молоком, замешанное тесто:

Тесто, раскатанное в колбаску:

Отрывок из повести Гоголя ‘Вечера на хуторе близ Диканьки’, связаный с галушками

Вечера на Хуторе близ Диканьки (отрывок)

…При этом черт, который долго лежал без всякого движения, запрыгал в мешке от радости; но кузнец, подумав, что он как-нибудь защепил мешок рукою и произвел сам это движение, ударив по мешку дюжим кулаком и, встряхнув его на плечах, отправился к Пузатому Пацюку.

Этот пузатый Пацюк был точно когда-то запорожцем; но выгнали его или сам убежал из Запорожья, этого никто не знал. Давно уже, лет десять, а может, и пятнадцать, как он жил в Диканьке. Сначала он жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом по целому ведру; впрочем, было где поместиться, потому что Пацюк, несмотря на небольшой рост, в ширину был довольно увесист. Притом шаровары, которые носил он, были так широки, что, какой бы большой ни сделал он шаг, ног было совершенно незаметно, и казалось – винокуренная кладь двигалась по улице. Может быть, это самое подало повод прозвать его Пузатым. Не прошло несколько дней после прибытия его в село, как все уже знали, что он знахарь. Болел ли кто чем, тотчас призывали Пацюка; а Пацюку стоило только пошептать несколько слов, и недуг как будто рукой снимался. Случилось ли, что проголодавшийся дворянин подавился рыбьей костью, Пацюк умел так искусно ударить кулаком в спину, что кость отправлялась куда ей следует, не причинив никакого вреда дворянскому горлу. В последнее время его редко видали где-нибудь. Причина этому была, может быть, лень, а может, и то, что пролезать в двери делалось для него с каждым годом труднее. Тогда миряне должны были отправляется к нему сами, если имели в нем нужду.

Кузнец не без робости отворил дверь и увидел Пацюка, сидевшего на полу по-турецки, перед небольшою кадушкою, на которой стояла миска с галушками. Эта миска стояла, как нарочно, наравне с его ртом. Не подвинувшись ни одним пальцем, он наклонил слегка голову к миске и хлебал жижу, схватывая по времени зубами галушки.

«Нет, этот, — подумал Вакула про себя, — еще ленивее Чуба: тот, по крайней мере, ест ложкою, а этот и руки не хочет поднять!»

Пацюк, верно, крепко занят был галушками, потому что, казалось, совсем не заметил прихода кузнеца, который едва ступивши на порог, отвесил ему пренизкий поклон.

— Я к твоей милости пришел, Пацюк! – сказал Вакула, кланяясь снова.

Толстый Пацюк поднял голову и снова начал хлебать галушки.

— Ты, говорят, не во гнев будь сказано… — сказал, собираясь с духом, кузнец, — я веду об этом речь не для того, чтобы тебе на несть какую обиду, приходишься немного сродни черту.

Проговоря эти слова, Вакула испугался, подумав, что выразился все еще напрямик и мало смягчил крепкие слова, и, ожидая, что Пацюк, схвативши кадушку вместе с мискою, пошлет ему прямо в голову, отстранился немного и закрылся рукавом, чтобы горячая жижа с галушек не брызгала ему лица.

Но Пацюк взглянул и снова начал хлебать галушки. Ободренный кузнец решился продолжать:

— К тебе пришел, Пацюк, дай Боже тебе всего, добра всякого в довольствии, хлеба в пропорции! – Кузнец иногда умел ввернуть модное слово; в том он понаторел в бытность еще в Полтаве, когда размалевывал сотнику дощатый забор. – Пропадать приходится мне, грешному! Ничто не помогает на свете! Что будет, то будет, приходится просить помощи у самого черта. Что ж, Пацюк? – произнес кузнец, видя неизменное его молчание, — как мне быть?

— Когда нужно черта, то ступай к черту! – отвечал Пацюк, не поднимая на него глаз и продолжая убирать галушки.

— Для того-то и я пришел и к тебе, — отвечал кузнец, отвешивая поклон, — кроме тебя, думаю, никто на свете не знает к нему дороги.

Пацюк ни слова и доедал остальные галушки.

— Сделай милость, человек добрый, не откажи! – наступал кузнец, — Свинины ли, колбас, муки гречневой, ну, полотна, пшена или иного прочего, в случае потребности… как обыкновенно между добрыми людьми водиться… не поскупимся. Расскажи хоть, как, примерно сказать, попасть к нему на дорогу?

— Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами, — произнес равнодушно Пацюк, не изменяя своего положения.

Вакула уставил на него глаза, как будто бы на лбу его написано изъяснение этих слов. «Что он говорит?» — безмолвно спрашивала его мина; а полу отверстый рот готовился проглотить, как галушку, первое слово. Но Пацюк молчал.

Тут заметил Вакула, что ни галушек, ни кадушки перед ним не было; но вместо того на полу стояли две деревянные миски: одна была наполнена варениками, другая сметаною. Мысли его и глаза невольно устремились на эти кушанья. «Посмотрим, — говорил он сам себе, — как будет есть Пацюк вареники. Наклоняться он, верно, не захочет, чтобы хлебать, как галушки, да и нельзя: нужно вареник сперва обмакнуть в сметану».

Только что он успел это подумать, Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать.

«Вишь, какое диво!» — подумал кузнец, разинув от удивления рот, и тот же час заметил, что вареник лезет и к нему в рот и уже вымазал губы сметаною. Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему. «Поклонюсь ему еще, пусть растолкует хорошенько…Однако, что за черт! Ведь сегодня голодная кутья, а он ест вареники, вареники скоромные! Что я, в самом деле, за дурак, стою тут и греха собираюсь! Назад!» И набожный кузнец опрометью выбежал из хаты.

Источник