виленский крест мощевик в муроме что это

Виленский крест мощевик в муроме что это

Виленский крест Муромского Троицкого монастыря

Главная святыня Троицкого монастыря Виленский крест — это вклад в обитель купца Тарасия Цветнова. Впоследствии ктитор Троицкого монастыря Тарасий Цветнов стал главным действующим лицом «Повести о Виленском кресте» — литературного произведения о перенесении чудотворного креста из г. Вильно в Муромский Троицкий монастырь.
Среди специалистов бытовало мнение, что Виленский чудотворный крест утрачен. Между тем, эта реликвия из муромского Троицкого монастыря в 1930 г. поступила в местный музей, где и хранилась до 1996 г., когда была возвращена в обитель, в которой ныне выставлена в храме для поклонения. В литературе она была упомянута только в числе древностей указанного монастыря, уцелевших на сегодняшний день.

Описываемый в повести крест пользуется в городе Муроме благоговейным почитанием, как чудотворный, и берется в дома жителей для совершения водосвятных молебствий. Сделан он из серебра, вызолочен, находится в средине такого же складня с чеканными изображениями двунадесятых праздников и вместе с последним помещен в киоте, положенном на аналое.
По своей форме крест — восьмиконечный, но закругленные тупые концы его не выделяются резко один от другого, что при малой величине креста делает его несколько похожим на архиерейскую панагию. К верхней части прикреплена серебряная же цепочка. Размеры крест имеет: 3 вершка в длину, 2 — в ширину и ½ вершка в толщину. На оборотной стороне сделана надпись с обозначением многочисленных мощей, в нем находящихся.
Повесть представляет собой древнее сказание о происхождении и чудесах креста, но когда именно и кем она написана — сведений не имеется. Вот эта повесть:

«В лето от сотворения мира 7166, а от Рождества Христова в 1658 году, в июле месяце, в субботный день, в Муроме гостинныя сотни торговому человеку Богдану, Борисову сыну, Цветному прилунилось итти от церкви Божии, от вечерняго пения ко двору своему, и когда уже был он, Богдан, против улицы своей, по обычаю обратней к соборной церкви помолитися, и тогда против улицы его, Богдана, сидел человек, который, увидя идущаго Богдана, пошел за ним в улицу и, постигши его, остановил и вынул из шапки оболчен бумаге крест поклонный скован из сребра, позлачен, калением и жемчугом украшен, который отдал Богдану, говоря: приими сей животворящий крест, ибо некогда изволил он у тебя быти. Но Богдан тут пока не принял креста, а вопросил сего человека, коего града ты и какого чину и как зовут по имени?
И тот человек ему, Богдану, сказал про себя: аз есмь житель града Арзамаса, сын боярской, зовут Василием Сергеевым, сын Микулин. Тогда Богдан усумнился, не искус ли какой хощет учинить надо мною незнакомец, и спросил: что сей за крест? И он Василий, тогда начал ему, Богдану, сказывать с великими слезами следующее: в прошлом 7165 году, как великому государю Бог помог взять литовский град Вильну, а он, Василий, был в службе, и как вошли в тот град многие воинские люди, кои ворвались в литовскую церковь, за ними и я взошел туда же, намереваясь что-нибудь взяти. Но когда я взошел, все уже было окрадено. Только выходя из нея, увидел я, что лежит на помосте церковном сронен сей животворящий крест, который поднял я и привез в Арзамасский уезд к себе в дом, где и стоял сей животворящий крест в клети моей по то время, как в нынешнем 1658 г. от Рождества Христова, по указу великого государя, нашу братию учали высылать на службу, и как я стал собираться на оную, услыхал в просоньи к себе таков глас: Василий! Возми сей крест и отвези его в град Муром и отдай Богдану Цветному, изволил де той животворящий крест быти в Муроме в девичьи монастыре, в церкви Живоначальной Троицы. Я не поверил сему гласу, сочтя его за сонное мечтание. Но после сего во вторый день в просоньи таков же глас слышу, и тому такожде не поверил и ни во что поставил. За два же дни до поезда моего на службу, спящу мне, с великим прещением и грозою опять повторено: отвези сей крест и не держи в дому своем, аще не отвезеши, где он изволит быти, зле пленен будеши, а за ослушание наказан будеши. Я, убояся сего страшнаго прещения, и пришел к тебе, возми сей крест Господень, не сомневайся ни о чем. Кто бы мне велел такое многоценное сокровище отдать тебе, аще бы не сам он изволил тако быти? Я тебя и не знаю, только про тебя мне сказано.
Богдан, слыша от онаго Василия такия речи, такожде со слезами той животворящий крест Господень принял, а его, Василия, взял в свой дом и стал ему давать потребная от богатства, своего. Он же страха ради Божия ничего не принял и пойде в путь свой на службу. Тарас же, по прозванию Богдан, той животворящий крест Господень со многою честию и молебным пением поставил в девичьи монастыре, в церкви Живоначальной Троицы на правой стороне, на аналое, где и до ныне благодатию Божией обретается.
В том же 7166 году случилось сему Василию быти на службе у Великого Государя и волею Божией под Конотопом на бою взяли его, Василия, в полон Крымские татары и отвезли в Крым, где и был он у них от осени до великого поста. Будучи же в плену, безпрестанно со слезами Бога молил и каялся, прощение прося о непослушании своем и о прочем согрешении, и животворящего креста силу на помощь призывал, чтобы его избавил от поганых татарских рук. И преступи всякий страх и надежду твердо возложив на силу животворящего креста, понеже верова, яко по наказании сотворит ему крест Господень милость, пошел из Крыма с вечера, еже бы убежать из плена, и шел всю нощь: к свету же увидел в стороне лесок, малый чапыжник и, отбежав, лег в том леску и в часу пятом дня увидел, по дороге за ним гонят татарове два человека, и тот лесок пробежали меня не видя. Лежал же я в том леску до ночи и перед вечером татарове паки назад пробежали, браня меня по своему: ушол гяур, маскаран Василий. При наступлении же ночи я пошел на Русь, питался травою и корением, инде на стан находил, где шли крымские люди и метали кости, и тем питался. И тако помощию животворящаго креста вышел в Черкасские города из плена и пришол в город Муром, где помолился с благодарностию животворящему кресту, и про все он, Василий, раcсказал, еже ему случися. Аминь».
/Доклады Владимирской губернской Земской Управы очередному губернскому земскому собранию 1908 г./

Исследователи «Повести о чудесах Виленского креста» обратили внимание, что в надписи на изделии значительно больше реликвий, чем в тексте названного литературного произведения. По наблюдениям Т. А. Брун, во всех его списках упомянуты: часть древа жезла пророка Моисея, риза Сергия Радонежского, риза Ефрема Новоторжского, трости Антония Римлянина, гробы Гурия и Варсонофия Казаниских, персть Евфросинии Суздальской и гроб Макария Желтоводского. Т. Р. Руди, соглашаясь с предположением о неодновременности «комплектования» набора реликвий Виленского креста, обращает внимание на то, что названные в «Повести» завершают перечень: «Они расположены в самом низу креста и, следовательно, должны были бы попасть в него последними, если исходить из последовательности заполнения креста-реликвария сверху вниз». Но реликвии, похоже, перечислены в порядке их мыслимой значимости, и по этой причине мощи предшествуют мемориям.
Каким же был крест, принесенный из Вильны в Муром в 1658 г.? Т. Р. Руди полагает, что, возможно, он не был мощевиком, но лишь имел украшения и жемчуга, которые исчезли ко времени составления монастырской описи 1731 г. Ставя вопрос о том, читался ли перечень реликвий в первоначальном, архетипном тексте «Повести», исследовательница выдвигает гипотезу о том, что перечень реликвий является более поздним, вставным фрагментом.
В свою очередь, можем тоже поставить вопрос: каким был найденный Василием Микулиным в виленском храме «на помосте церковном» крест? Исходя из характера немногих предметов церковной утвари XVII в., уцелевших в ризнице Виленского Свято-Духова монастыря, приходится предположить, что, скорее всего, прозападной художественной формы. Текст «Повести», к сожалению, не содержит никаких указаний на его тип, и только выражение «крест поклонный скован в сребре позлащен с камением и жемчугом украшен», думается, дает некоторые основания видеть не столько наперсный, сколько напрестольный, для которого подобное украшение вполне естественное. Но тогда он вряд ли бы поместился «оболчен в бумаге» в шапке. Если в существующем изделии воспроизведены его формы, наиболее отчетливо видимые с оборотной стороны, то он должен бы оказаться наперсным крестом московского происхождения, напоминавшим отчасти крест-мощевик старцев Исаака и Иакова, 1566-1567 гг. из Соловецкого монастыря, украшенный бирюзой. В таком случае речь может идти только о кресте-мощевике, изготовленном в 1690-х гг. по образцу принесенного из Вильны, который исчез бесследно.
Описанный разновременный серебряный крест-мощевик может быть назван Виленским разве только потому, что он в храме муромского Троицкого монастыря к 1731 г. занял место того, о котором идет речь в «Повести». Назвать его копией утраченного в буквальном смысле этого слова невозможно не только по причине присутствия реликвий, но и потому, что при таком крупном распятии уже не оставалось места для ювелирных украшений, в то время как камни и жемчуг составляли характерный признак обнаруженного в 1657 г. Виленского креста.

Источник

Чудотворные сретенский и виленский кресты из города Мурома

Сретенский крест

Сретенский крест удотворный «животворящий Крест Господень», издавна почитавшийся в городе Муроме, получил название «Сретенский», так как с 1795 года он находился в приходской Сретенской церкви, В ней был устроен придел святого Димитрия Солунского в память о деревянном храме, где ранее хранилась эта древняя городская святыня. В настоящее время Сретенский крест выставлен в экспозиции Древнерусского отдела Муромского историко-художественного музея.

В городе сложилось и бытует до настоящего времени следующее предание о Сретенском кресте: «Однажды в Муроме случилось моровое поветрие — чума. похитившая здесь немало жертв и приведшая всех жителей в ужас Долго и усердно граждане муромские молились Господу Богу, прося помощи о помиловании, но эпидемия не ослабевала и люди умирали каждодневно сотнями. Тогда одному простому по происхождению, но благочестивому старцу в видении было открыто, что для спасения города нужно отыскать в соборе находящийся среди ветхостей древний деревянный крест большой и с ним обойти вокруг Мурома. Граждане послушались слов старца и устроили крестный ход. И когда крестоносцы дошли до Сретенского пруда, на глазах у всех совершилось знаменательное событие: выползавшие сюда больные после молитвенного обращения к святыне получали исцеление. Молитвы после сего усилились, и бедствие, постигшее город, миновало. В память этого события, на означенном месте вскоре же была устроена часовня и в ней поставлен. крест, а улица названа Выползовой. Из сей же часовни крест и был перенесен впоследствии в ближайшую к ней церковь». Точно неизвестно, когда произошли эти события. По одной из версий предания — в первой половине XVI века, по другой — в 1654 году, по третьей около — 1770 года. Эпидемии XVIII—XIX веков не получили в Муроме значительного распространения. По мнению жителей, это случилось благодаря чудодейственной силе Сретенского креста.

Теперь в Муроме вновь возрождено почитание этого чудотворного креста. Уже несколько лет подряд в праздник Сретения Господня в залах музея проходят молебны животворящему Кресту. Он поражает своими внушительными размерами и роскошным серебряным с золочением окладом. Его высота — два с четвертью метра, а размах крыльев — более полутора. Эта святыня все более привлекает к себе внимание местных жителей, паломников, а также современных исследователей «церковных древностей». Между тем этот памятник еще малоизвестен и не исследован. Единственная публикация о нем вышла еще до революции, более ста лет назад. В течение 1993— 1995 годов крест экспонировался на двух выставках в Москве. В 1996 году впервые его изображение было воспроизведено в печати.

Муромцы в прошлом особо чтили Сретенский крест и часто обращались к этой святыне: «В городе Муроме и его окрестностях с давних пор пользуется благоговейным почитанием и многими считается чудотворным деревянный больших размеров крест, принадлежащий Сретенскому храму. Во всех крестных ходах, которые бывают в летнее время в городе и вокруг оного, эта святыня является необходимою принадлежностию. Часто для совершения молебных пений, св. крест принимают и в домах граждан при самых разнообразных случаях жизни, преимущественно же туда, где нередко находятся больные, нередко получающие от него благодатное врачевание в своих недугах. Но чаще и наиболее всего обращаются к нему взоры молящихся во время постигающих местность эпидемических болезней. Так было, по словам муромских старожилов, в 1830, 48, 53, 55 и 71-м годах при появлении в г. Муроме и близлежащих селениях страшной холеры. В эти печальные годины, и особенно летом 1853 года, духовенство Сретенской церкви даже при помощи других священно-церковно-служителей, говорят, едва могло удовлетворить просьбы всех желающих помолиться перед животворящим Крестом. Почти каждый муромский житель старался принять тогда святыню под свой кров как благодатную защиту от все губительной язвы, так что Крест носился по городу ежедневно с раннего утра и до позднего вечера».

История почитания креста, безусловно, относится к достаточно раннему времени, о чем свидетельствуют документы Муромского Духовного Правления 1771 и 1773 годов. Они рассказывают о споре из-за святыни, разгоревшегося между группой муромских купцов во главе с Трофимом Лихониным и причтом Дмитриевской церкви. В 1771 году купцы направили в Муромское Духовное Правление доношение. Они просили «о возвращении из Дмитриевской церкви в деревянную часовню, находящуюся в их Выползовой улице, большого честного животворящего креста, который, по их словам, с давних пор стоял в сей часовне, был возобновлен живущими в улице разноприходскими людьми и взят отсюда самовольно Дмитриевским причтом 15 лет тому назад»8. Во время разбирательства священник Дмитриевского храма Петр Иванов, служивший здесь с 1749 года, показал, что святыня принадлежит этой церкви по праву. Отец Петр заявил, что в 1753 году он принял имущество по описи и что крест тогда уже находился в храме. Он предъявил церковную опись, где значилось: «Крест Господень великий, у него венец и цата серебряные позлащенные чеканные, пелена камчатая зеленая». Однако он не отрицал и того, что чудотворный крест «в реченной часовне некоторое время в прошлых давних годах, назад тому лет свыше шестидесяти и был».

Эта тяжба отразила настроения муромцев, опасавшихся, что «свирепствовавшая в 1771 г. в Москве чума» поразит и Муром. По свидетельству местного «хроникера» А. А. Титова, содержащемуся в «рукописи, находящейся у немногих граждан. несчастье для Мурома кончилось смертью лишь двух или трех человек». Избавление от напасти связывали со Сретенским крестом, который, как следует из документов, уже «издавна почитался» к тому времени.

Очевидно, спор был решен в пользу Дмитриевского храма, где был оставлен крест, позже перенесенный в новую каменную Сретенскую церковь. Становится ясно, что обретение чудотворного креста относится к гораздо более раннему времени. Так, тот же «хроникер» Титов «под 1654 годом говорит о жестокой язве, истребившей в течение двух лет более трети жителей Мурома. Возможно, что к этому году и относится то исцеление от креста многих болящих и соединение с ним построения часовни, о которой повествует местное предание».

Муромская легенда об исцелениях по-своему объясняет название улицы Выползовой. Это наименование в Муроме известно еще по городским описям 1566, 1573—1574, 1636—1637 годов. Деревянная церковь во имя Димитрия Солунского, стоявшая на этой улице также упомянута во всех этих документах. Она считалась одной из самых древнейших в городе.

Предание указывает на то, что чудотворный крест был обретен в городском соборе. В Писцовых книгах города Мурома 1624 и 1636—1637 годов такие «воздвизальные» деревянные кресты, обложенные серебром, упомянуты в нескольких храмах города, в том числе и в соборе Рождества Богородицы и в димитриевской церкви. Возможно, именно тот самый чудотворный крест упомянут в Писцовой книге 1624 года писца Киреевского при описании деревянного Дмитриевского храма.

В приведенных выше документах XVIII века, касающихся спора из-за святыни, описан крест, который уже считался чудотворным. В отличие от предыдущих описаний, здесь указаны такие детали, как чеканные венец и цата. Возможно, это как раз и свидетельствует об упомянутом в указанных источниках «обновлении» креста. Отмечен чудотворный крест при описании Сретенской церкви в «Статистическом обозрении города Мурома», составленном А. А. Титовым в тридцатые годы XIX века: «св. крест, в большом размере, обложен серебром с позолотою; стоит в особом месте». Уделено внимание Сретенской святыне в «Описании церквей и приходов Владимирской епархии» 1897 года. Здесь указано на почитание креста, но совершенно не дано его внешнее описание: «Из священных изображений особенно чтится не только прихожанами, но и окрестными жителями изображение Животворящего Креста Господня, молебствия пред этим Крестом особенно усердно совершаются во время эпидемических болезней».

Интересно отметить, что этот чудотворный крест имел «копию грубой работы». Ее изготовили для установки в часовне, когда известная святыня была перенесена в храм. В этой часовенке, кроме копии креста, находились и иконы. «В Ильин день совершались молебствия, причем кропился водою весь скот. Неизвестно точно, сколько просуществовала часовня». После 1817 года, находившаяся тогда «за плетнем в частном саду» часовня «за ветхостью» была разобрана. Копию креста и иконы передали сначала в Сретенский храм, а оттуда в 1857 году — в церковь Погоста Горицы Муромского уезда.

Чудотворный Сретенский крест постоянно менял свой драгоценный убор. Очевидно, это было связано с неоднократными массовыми исцелениями муромцев. Так, сохранившийся до настоящего времени богатый серебряный оклад изготовлен в 1848 году. Эта дата упоминается в местном предании в числе тех лет, когда Муром был спасен от очередного «морового поветрия». Не сохранилось источников, указывающих имена жертвователей на этот пышный убор святыни. Возможно, ими стали многие жители города. С лицевой стороны обложен чеканным золоченым серебром с прорезями для фигуры Христа и ликов предстоящих. Нимбы Христа и Марии украшены двумя накладными чеканными венцами. Над фигурами предстоящих справа — эмалевая дробница с надписью. Над Христом — накладные без позолоты буквы с оборотной стороны обложен золоченой медью, с чеканными изображениями орудий страстей и ангелов. Торцевые части обложены гладкой медью. На окладе в трех местах клейма. Очевидно, принадлежит Ковальскому Андрею Антоновичу (1821—1856). Есть похожее клеймо неизвестного московского мастера 1841 года (чеканный оклад иконы ГИМ).

Муромская святыня — чудотворный Сретенский крест требует дальнейшего исследования специалистами различных областей Он еще не поставлен в ряд подобных ему памятников и пока не стал широко известной православной реликвией.

Виленский крест

Крест, получивший название «Виленский» и прославленный в древнем городе Муроме, является известной православной святыней, дошедшей до нашего времени.

В 1930 году эта реликвия поступила в местный музей, где хранилась, не привлекая к себе внимания исследователей; среди специалистов бытовало мнение, что этот чудотворный крест утрачен. В 1994 году мною он был упомянут среди сохранившихся предметов Муромского Троицкого монастыря. В 1996 г. Виленский крест был возвращен в свою прежнюю обитель, где выставлен для поклонения. Этот памятник требует тщательного изучения, так как имеются некоторые противоречия и несоответствия данных, содержащихся в источниках о нем и в тексте «Повести о чудесах Виленского креста», с его нынешним внешним обликом.

«Повесть о чудесах Виленского креста» — памятник местной литературной традиции, созданием которого завершилось формирование так называемого «муромского цикла» произведений. Тексту повести уделялось большое внимание специалистами, но все же вопрос о ее датировке окончательно не решен, тогда как этот вопрос и проблема атрибуции исследуемого креста тесно связаны и разрешение их во многом зависит друг от друга. Не зная о том, что святыня сохранилась, Т. А. Брун первоначально датировала Повесть последней третью XVII века, затем она предложила отнести ее к первой половине XVIII века. В настоящее время другая исследовательница этого произведения Т. Р. Руди, получив возможность проанализировать материалы о сохранившемся кресте, предложила вернуться к его первоначальной датировке. Ею также было выдвинуто предположение, что Повесть была создана в Муромском Благовещенском монастыре.

Другой же герой Повести Тарасий Борисович Цветной по прозвищу Богдан — известная историческая личность, незаурядный человек своего времени. Он был причислен к Московской гостиной сотне. Вместе со своим отцом Борисом Семеновиче Цветным был ктитором муромских монастырей. Предположительно фамилию Цветные (Цветновы) они получили от того, что среди их товаров были и москательные. Эти данные содержатся в Описи г. Мурома 1637 года. Упоминания Бориса и Тарасия Цветных встречаются в различных документах XVII—XVIII веков. Кроме того, известен ряд вкладов Тарасия Борисовича в два муромских монастыря: Троицкий девичий и Благовещенский мужской. Это в основном замечательные изделия из серебра 1630—1650-х годов, возможно исполненные в Муроме. С этими обителями тесно связана жизнь Богдана Цветнова. Его двор находился на территории Троицкого девичьего монастыря. Известно, что он заботился о красоте его строений и убранстве. На колокольне Благовещенского собора им были установлены часы, что было редкостью для того времени. Интересны и сведения о нем, как о человеке высокой книжной культуры. Есть упоминания о книгах, которые приобретали он сам и его отец в книжной лавке Московского Печатного двора. Среди них шесть экземпляров «Книги о вере», а также одна «Грамматика» Милетия Смотрицкого. Ранее мною было высказано предположение, что свою жизнь Тарасий Борисович Цветной закончил «старцем Тихоном» в Муромском Благовещенском монастыре.

По мнению исследователей, «Повесть о чудесах Виленского креста» могла быть написана еще при жизни героев произведения и, возможно, при личном участии Тарасия Цветнова.

Первое из известных упоминаний в документальных источниках о кресте содержится в Описи Троицкого монастыря 1766 года, повторяющей Опись 1731 года.

Итак, Повесть дает красочное описание святыни, а Опись зафиксировала реальное состояние креста в 1731 году, оставшееся таким же и в 1766 году. Судя по этой Описи, в то время Виленский крест был привешен к иконе Казанской Богоматери и находился с ней в одном киоте. Собственного реликвария он тогда еще не имел.

Столетие спустя «Главная церковная и ризничная Опись Муромского Троицкого девича монастыря», составленная игуменей Евфросиней в 1861 году, отмечает иное размещение святыни, которая описана несколько иначе: «На аналогии столярном с позлащенною нарезкою, в киоте деревянном с затворами, крест серебряный без пробы, позлащенный с частицами мощей разных святых, на цепочке, скованный без пробы, позлащенный, в нем с цепочкою весу 40 золотников; на киоте и на затворе 12 Господских и Богородичных праздников, на коих ризы и поля также серебряные без пробы, позлащенные». Упоминают этот крест и другие описи XIX века, например, 1878 года.

Практически такое же описание креста давали дореволюционные краеведы. Н. П. Травчетов к подробному описанию святыни добавляет интересные примечания: «Описываемый в повести крест пользуется в городе Муроме благоговейным почитанием, как чудотворный, и берется в дома жителей для совершения водосвятных молебствий, сделан он из серебра, вызолочен, находится в середине такого же складня с чеканными изображениями двунадесятых праздников и вместе с последними помещен в киоте, положенном на аналое. По своей форме крест восьмиконечный, но закругленные тупые концы его не выделяются резко один от другого, что при малой величине креста делает его несколько похожим на архиерейскую панагию. К верхней части прикреплена серебряная же цепочка. Размеры крест имеет 3 вершка.

Обращает на себя внимание то, что, приводя описание креста по Повести. Н. П. Травчетов смущен «каменьями и жемчугом», поэтому он делает сноску: «В настоящее время таковых украшений на кресте не имеется». В советское время Виленский крест в литературе не упоминался.

При поступлении в музей крест получил следующее описание: «Животворящий крест серебряный вызолоченный, имеет восьмиконечную форму, на лицевой стороне которого вычеканены изображения. Крест с прикрепленной сверху цепочкой, помещен в киот. На оборотной стороне креста вырезана надпись о хранящихся в нем частицах мощей разных святых». Вместо датировки приводится легенда о происхождении креста с указанием 1658 года, то есть крест без сомнения датировался при поступлении годом упоминания в Повести. При записи его в инвентарь в 1940—50-х годах дано более пространное описание, но назван он десятиконечным, сделана та же запись о происхождении.

С 1980 по 1989 год данный памятник находился на централизованном хранении во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике, где в 1984 году был описан хранителем коллекции драгоценных металлов Н. Н. Трофимовой: «Крест-мощевик, вложенный в средник складня, серебряный, чеканный, четырехконечный, боковые концы трехлопастные с полуфигурами Богоматери и Иоанна; в средокрестии — Распятие, верхний и нижние концы многолопастные, с изображением Саваофа и “Главы Адама”, фоны около изображения покрыты проканфаренным травчатым узором”. На абортной стороне по всей поверхности гравированы надписи о мощах. Вверху — петля для подвески. Не этому ли кресту посвящена “Повесть о чудесах честного и животворящего Креста Господня, иже взят в литовском граде Вильне. и принесен в град Муром.” Датировка креста в повести (1658 год) ошибочна». Н. Н. Трофимова продатировала этот памятник концом XVIII — началом XIX века. Эта атрибуция была использована мною при упоминании Виленского креста в статье о древностях Троицкого монастыря. В настоящее время необходимо пересмотреть эту датировку. При пристальном изучении памятника и письменных источников выяснилось, что к этому времени крест, безусловно, не может быть отнесен. Даже если пока не брать во внимание дату упоминания его в Повести, а именно: обретение в 1657 году и перенесение в Муром в 1658 году, — а взять только первое упоминание о нем в письменных источниках, то и тогда уже его следует отнести к не к концу XVIII — началу XIX века, а к первой трети XVIII века. Возможность атрибуции его временем, указанном в Повести, будет рассмотрена несколько позже. Следует отметить, что складень, в который был помещен крест, действительно следует датировать рубежом XVIII—XIX веков. Совершенно очевидно, что этот реликварий был специально заказан для святыни. Это традиционный складень-кузов с живописными изображениями в центре и на створах. Здесь размещены следующие сюжеты: Вход Господень в Иерусалим, Воскресение, Вознесение, Успение Богоматери (на среднике); Рождество Богородицы, Рождество Христа, Богоявление (на левой стороне); Введение во храм. Сретение Господне, Преображение (на правой створе); Благовещение (в верхней части створ); Троица (в килевидном завершении средника). Живопись закрыта серебряными чеканными окладами с прорезями для ликов.

При вскрытии окладов во время реставрации креста уже в монастыре было проведено визуальное обследование живописи, которое дало возможность заключить, что иконописная работа была исполнена примерно в начале XIX века. На окладе же имеется клеймо, возможно, Сазикова Павла Федоровича, московского купца третьей гильдии, ставившего такое клеймо с 1793 по 1810 год, а с 1810 года уже имевшего фабрику серебряных изделий. Это клеймо не было отмечено ни в одном из дореволюционных описаний памятника. Таким образом, можно уточнить датировку складня до 1810 года. Непосредственно для Виленского креста в среднике складня сделано углубление, соответствующее форме креста.

Приведенные выше описания мощевика несколько различно трактуют его форму. Она не совсем обычна, несколько сложна. Это четырехконечный крест. Боковые концы трехлопастные, верхний и нижний — многолопастные, при этом три верхних конца соединены. Мощевик вытянут по вертикали (длина в 1,6 раз больше ширины). Он исполнен из серебра 500° (в отличие от складня, где оклад 875°) в технике чеканки, с золочением. На лицевой стороне пластины условно можно выделить три уровня изображений: первый — с Распятием в средокрестии, заключенным в семиконечном кресте, напоминающем по форме ранние наперсные кресты-мощевики такого типа, как крест, подаренный патриархом Филофеем преподобному Сергию Радонежскому; второй — примыкающие к этому внутреннему кресту полуфигуры Богоматери и Иоанна Богослова, «вписанные» в трехлопастные формы центральной перекладины, и Саваоф, размещенный в «надстроенном» трехлопастном килевидном навершии; третий — пространство до краев креста, заполненное проканфаренным травным узором; в самом низу — голова Адама. Изображения выполнены в низком рельефе, в несколько наивной манере. Композиция производит впечатление построенной нарочито искусственно, что продиктовано вычурной формой креста. На обороте резаны надписи о тридцати пяти реликвиях. Они исполнены полууставом и умело размещены подписчиком на поверхности фигурной пластины.

В самом тексте Повести названы только семь из заключенных в Виленском кресте частиц мощей святых, перечень которых, за исключением некоторых разночтений, одинаков во всех известных списках памятника. Любопытно, что эти реликвии заключены в самом низу мощевика. Возможно, это связано с тем, что при погружении креста во время водосвятий сначала именно эта часть оказывалась в воде. Исследовательница Повести Т. Р. Руди предлагает свой вариант объяснения несоответствия разночтений текста произведения и надписей на Виленском кресте. Интересна ее гипотеза, что данный крест вначале не был мощевиком, затем в него были помещены перечисленные в Повести реликвии, а позже постепенно он был дополнен еще двадцатью восьмью частицами мощей. Но все же полностью принять эту версию довольно сложно. Во-первых, этот крест по типу именно мощевик, то есть он сразу был изготовлен как реликварий и вряд ли мог быть принесен в Муром пустым, совсем без частиц мощей. Во-вторых, семь поименованных в Повести реликвий располагаются в самом низу креста, и трудно предположить, что он заполнялся снизу вверх. В-третьих, против постепенного заполнения мощевика реликвиями говорит тот факт, что все тридцать пять надписей на обороте исполнены рукой одного резчика (подписчика) с характерным начертанием буквы «Т» в скорописном варианте и, очевидно, в одно время. Это очень хорошо видно даже при беглом осмотре памятника. Однако предположение Т. Р. Руди может оказаться верным, если допустить, что пластина с надписями была заменена после окончательного формирования креста-реликвария. Т. А. Брун, опираясь на описание святыни в Повести с перечислением частиц мощей, сделала вывод, что мощевик мог быть окончательно сформирован только в самом конце XVII века, а именно после 1699 года, времени обретения мощей святой Евфросинии Суздальской, чья «персть» также заключена в кресте. Это даже послужило основанием для исследовательницы передатировать Повесть более поздним временем. Наблюдение это очень важно. В самом деле, хотя эта суздальская святая почиталась с древности, но мощи ее находились под спудом и до их обретения в 1699 года вряд ли могли распространяться. «Персть» (земля) с могилы могла быть взята как до 1699 года, так и именно в этом году. Возможно, что пластина была исполнена взамен более ранней после 1699 года.

Итак, исследуемый Виленский крест при некоторых его особенностях является типичным крестом-мощевиком того типа, что сложился в XVII — начале XVIII века. Если ранние кресты-мощевикн в основном были наперсными, то более поздние кресты, сохраняя некоторые внешние признаки нагрудных (кольца и ушки для привески, цепочки, украшения), все же имели уже несколько большие размеры и часто помещались в специальные реликварии, в которых выставлялись для поклонения, а также использовались при водосвятных молебнах. Так, Виленский крест в церковных описях даже назывался панагией (то есть воспринимался нагрудным), был привешен к иконе, имел цепочку с жемчугом; позже был помещен в складень-кузов; с его помощью совершались водосвятия в домах жителей. В Муроме и уезде, как известно по источникам и литературе, такие кресты назывались «мощевика- ми». Подобные кресты в Ярославле чаще именовали «водосвятными» пли «корсунскими».

Такие крссты-мощевики XVII—XIX веков из местных храмов хранятся в Муромском музее, среди них серебряных — двадцать один, исполненных в технике чеканки и гравировки. Любопытно отметить, что больше половины этих предметов происходит из Троицкого монастыря, также, как и Виленский крест. Известно, что они были помещены в специальном ковчеге-реликварии в виде небольшой гробницы. Все эти кресты-мощевики имеют примерно одинаковую форму и иконографическую схему. Они четырехконечные, с трехлопастными концами, вытянуты по вертикали, в отличие от крестов ярославского типа, равных по длине и ширине. На лицевой пластине — Распятие, по одной паре предстоящих, вверху — Саваоф, внизу — череп Адама. Та же схема изображений, что и на Виленском кресте. Он отличается от них только по форме лопастей. На большинстве из мощевиков собрания на обороте резаны надписи о мощах. Но ни один из них не содержит такого значительного количества реликвий, как исследуемый Виленский крест. В этих крестах вложено от одной до девяти частиц мощей святых. Два из них имеют клейма Москвы 1758 года и Петербурга 1854 года, остальные без клейм. На двух крестах имеются вкладные надписи 1665 и 1704 годов. Что касается вопроса об украшениях, а именно «жемчуг», упомянутых при описании Виленского креста в начале Повести и которых нет на исследуемом памятнике, то ответить на него однозначно непросто. Такого типа кресты-мощевики, также, как и любые другие кресты, встречаются как с подобными украшениями, так и без них. Например, такой водосвятный крест-мощевик из Ярославля второй половины XVII века обнизан жемчугом59, а замечательный мощевик из Вологды 1662 года декорирован стеклами в кастах и жемчугом. Вологодский крест близок муромским мощевикам с удлиненным нижним концом, и в то же время его фигурные лопасти напоминают о форме Виленского креста. Исследуемый нами памятник вполне можно представить с кастами и жемчугом, как на кресте из Вологды. Но при визуальном обследовании муромской святыни не удалось обнаружить ни отверстий, ни петель, ни следов от каст для крепления жемчуга, камней или стекол. Однако следует отметить, что состояние памятника не позволяет однозначно судить о том. были ли на нем упомянутые в Повести украшения, так как на лицевой пластине имеются значительные утраты в средокрестии (10×15 и 3×5 мм), а также по краю в нескольких местах — пайки оловом; на нижнем конце слева — поздняя доделка. Поэтому нельзя исключить и такого варианта, что в местах утрат могли быть какие-либо крепления для жемчуга и камней. Но следует обратить внимание и на то, что все же нельзя безоговорочно опираться на описание святыни в Повести как на документальный источник. Возможно, что драгоценных украшений не было с самого начала, но Повесть представила святыню в устойчивых красочных выражениях; не исключена и возможность того, что упомянутые драгоценности имели отношение не к самому кресту, а к цепочке с «зернами жемчужными», которая упомянута под 1731 годом и могла быть на мощевике с самого начала.

Сохранившаяся святыня — Виленский крест, как нам представляется, претерпел некоторые изменения за время своего существования. Так, не исключена вероятность и того, что на нем все же могли быть какие-либо украшения, хотя эта вероятность и не очень велика также, возможно, произошла замена пластины с надписями о мощах. Следы вторжения в памятник на кресте заметны: пайки и доделки оловом. Все же это произведение в целом со всеми изменениями вполне можно отнести ко второй половине XVII века, учитывая, что его внешний облик (форма, иконографическая схема, характер исполнения изображений) не противоречат даже времени его упоминания в Повести, а именно — 1657—1658 годам, тогда как оборотная сторона может быть датирована последним годом XVII столетия, чему вполне соответствует специфика резных надписей о мощах. Однако, опираясь лишь на визуальное обследование данного памятника, можно сделать лишь предварительное заключение, а другие методы его исследования могут внести коррективы и уточнения, и, возможно, значительные. Обратившись к вопросу о месте создания Виленского креста, следует заметить, что его специфическая форма отлична от таких же крестов-мощевиков центра и севера России, что, возможно, косвенно подтверждает его «чужеземное» происхождение и позволяет считать, что он действительно был принесен с запада России. Дополнение же его реликвиями, вероятно, могло происходить в Муроме, что подтверждается тем, что «персть» Евфросинии Суздальской, местной святой, чьи мощи были обретены в соседнем Суздале, вероятнее всего была помещена в него во время ее прославления в 1699 году.

20 апреля 1999 года Виленский крест вместе со складнем был дерзко похищен днем из Троицкого, собора монастыря. Со слов игуменьи Муромского Свято-Троицкого женского монастыря, крест был похищен на Радуницу, а найден на 40-й день. После кражи в монастыре был объявлен пост, не взирая на то, что шла Пятидесятница. Читались ежедневно сугубое монашеское правило и акафисты всем святым по очереди, чьи частицы мощей и другие реликвии заключены в кресте.

По данным Уголовного розыска УВД г. Мурома, крест был похищен 20 апреля 1999 года, а найден в Нижнем Новгороде у преступника. В Муром возвращен в июле 1999 года. Розыск был проведен успешно благодаря скоординированной работе органов УВД Мурома и Нижнего Новгорода.

Источник